Анна Вальмон не ответила.

Если быть точным, она даже не пошевелилась.

Я обошёл вокруг куска мрамора и увидел её, рассматривающую блок сзади со сосредоточенным выражением лица. Она была полностью заморожена.

Тут я осознал, что свет как-то изменился, и я посмотрел на огонь в вытянутых руках двух статуй Гекаты. Пламя тоже перестало мерцать. Оно не исчезло — оно просто застыло на месте.

Волосы на затылке не только встали дыбом, но и начали тихонько подвывать и затряслись в бешеной дрожи вместе со мной.

— Ты, разумеется, прав, — произнес низкий грохочущий голос за моей спиной. — Это оружейная.

Я медленно повернулся.

Человек в совершенно чёрном костюме стоял на сцене амфитеатра позади меня. Ростом семь футов без одного дюйма, с пропорциями профессионального спортсмена и благородными чертами короля-воителя. Его тёмные волосы падали назад гривой до самого основания шеи. Борода была совершенно чёрной, хотя и помеченной на подбородке единственной полоской серебра. Его глаза...

Я отдёрнул взгляд от этих пещер абсолютной непроглядной тьмы, прежде чем меня в них затянуло. Желудок скрутило, и внезапно мне пришлось сражаться с желанием блевануть. Или упасть. Или начать скулить.

— Чт...— я запнулся. — К-кт... эмм, в-в-вы...

— На самом деле, — сказал он. — Это моя оружейная, смертный.

— Я могу объяснить, — выпалил я.

Но прежде чем я попытался, Аид, Повелитель Подземного мира, греческий бог смерти, схватил меня за ворот плаща, и меня поглотило облако чёрного пламени.

Глава 41

Черное пламя схлынуло, оставив меня полуприсевшим и обхватившим голову руками. Вполне может быть, что я издал несколько сдавленных панических всхлипов, прежде чем осознал, что огонь не жжет, да и вообще не причиняет мне никакого вреда.

В ушах громко стучала кровь, и я усилием воли заставил себя дышать ровно и выпрямиться. Страх не то чтобы исчез, но снизился до контролируемого уровня. В конце концов, если я не умер, то это точно потому, что Аид не хочет моей смерти.

Он, наверное, хотел поговорить со мной в другой обстановке, потому что мы были уже не в хранилище.

Я стоял в зале, которая могла бы принадлежать царю Спарты. Обставлена она была минималистично и просто, но все вещи были искусно изготовлены из самых лучших материалов. Деревянные панели, окрашенные дымом и временем, обрамляли камин и изображали греческий сонм богов и богинь на фоне горы Олимп. Два больших глубоких кресла, из полированного красного дерева и дорогой чёрной кожи, стояли перед огнём, между ними ютился низкий деревянный стол, отливавший блестящим темно-красным цветом. На нём стояла керамическая бутыль. Рядом с ней приютился пустой бокал для вина.

Я оглядел комнату. Возле каждой стены стояли книжные шкафы, аккуратно заполненные рядами редчайших книг, на корешках которых можно было разглядеть надписи на головокружительном количестве языков. Дверей я не обнаружил.

Но я был не один.

Аид сидел в одном из кресел перед огнём, небрежно держа в руке второй бокал. Он смотрел в камин, и в его глазах отражалось пламя. Освещение здесь было явно лучше, чем в хранилище. Я мог разглядеть несколько дюжин крошечных объектов, движущихся вокруг его головы по постоянной орбите, дюймах в восьми или девяти от черепа. Каждый из них напоминал маленький тёмный сгусток теней и оставлял за собой небольшой хвост чёрного и фиолетового дыма или тумана и...

Адские колокола! Это был мордит. Вещество, настолько смертельное, что если хоть немного касается чего-то живого, то моментально разрушает его, пожирая жизненную энергию как маленькая чёрная дыра. И у Аида была корона из него.

Рядом с Аидом на полу лежала гора меха и мускулов. Даже когда он лежал на животе, плечи зверя доставали до подлокотников кресла, а его лапы, должно быть, оставляли отпечатки размеров с суповые тарелки. Одна из его голов шумно дышала, как это делает любая собака во сне. Оставшиеся две головы немного похрапывали. Шкура пса была гладкой и чёрной, за исключением одного пятна серебристо-белой шерсти, которое я смог разглядеть на его широкой груди.

— Сэр Гарри, — пророкотал Аид. — Зимний рыцарь. Будь моим гостем.

Я моргнул. Таким приветствием Аид оказал мне гостеприимство. В сверхъестественном мире есть всего несколько непоколебимых правил, и роли гостя и хозяина являются практически святыми понятиями. Неслыханно для гостя предать хозяина, или наоборот, чтобы хозяин навредил гостю, и ужасная судьба ожидает того, кто нарушит эти правила, и если нарушитель вдруг выживет, его имя будет опорочено навеки.

Аид предложил мне свою защиту — и вместе с тем, обязательства хорошего гостя. Обязательства ничего не красть, например. Мне стоило очень тщательно продумать свои действия. Плохие-Вещи-Произойдут-Со-Мной, если я посмею нарушить свое правило гостя. Но я не мог не подумать, что Плохие-Вещи-Произойдут-Со-Мной ещё быстрее, если я вдруг оскорблю долбаного греческого бога, отказавшись от его гостеприимства.

Я довольно плохо помню своего отца, но одно я помню точно — он говорил мне всегда быть вежливым. Это ничего тебе не стоит, но зачастую может спасти твою жизнь.

Что? Не смотрите на меня так. Я такой хитрожопый только с монстрами.

И с людьми, с которыми по-другому нельзя.

И когда мне это на руку.

Так что да. Я собираюсь чрезвычайно тщательно обдумать каждый свой шаг.

— Благодарю, владыка Аид, — после паузы ответил я. Мой голос немного дрожал.

Он кивнул, не отрывая взгляда от огня, и вяло махнул свободной рукой в сторону второго кресла.

— Прошу, присоединяйся.

Двигаясь очень осторожно, я медленно опустился в кресло.

Аид коротко мне улыбнулся. Он налил вина из керамической бутыли во второй бокал, и я принял его с кивком благодарности. Я сделал глоток. Я вообще не разбираюсь в вине, но на вкус оно было как очень дорогое, тёмное и с глубоким вкусом.

— Я... — начал было я, но потом подумал получше и захлопнул рот.

Взгляд Аида переместился на меня, и его голова чуть наклонилась. Он кивнул.

— Думаю, я должен спросить вас о течении времени, — сказал я. — Очень может быть, что всякие чувствительные ко времени события происходят без вашего ведома, пока мы разговариваем.

— Очень немногие события в твоей жизни и жизнях твоих компаньонов за последние несколько дней произошли без моего ведома, — ответил Аид.

Меня посетило то дурное ощущение, возвращающее меня в те времена, которые я провёл перед столом директора в младших классах.

— Вы, эм... Вы знаете?

Он одарил меня мягким, терпеливым взглядом.

— Точно, — тихо сказал я. — Это же ваше царство. Конечно же, вы знаете.

— Вот именно, — ответил он. — Кстати, неплохо сработано с вратами Льда. Очень немногие, кто пытался их пройти, сначала останавливались, чтобы понаблюдать.

— Гм! Спасибо?

Он мимолётно улыбнулся.

— Не беспокойся о времени. Для твоих товарищей в хранилище оно течёт гораздо медленнее, чем здесь.

— Вот как, — сказал я. — Окей. Это хорошо.

Он кивнул. Он сделал глоток вина, переместил свой взгляд обратно на огонь и начал почёсывать пальцами свободной руки ближайшую голову собаки, лежащую около его кресла.

— Я немного нелюдимый, если можно так сказать, — сказал он, хмурясь. — Я никогда не был ужасно социальным. Если бы у меня была сноровка, я бы, пожалуй, сказал тебе что-нибудь успокаивающее и заверил, что тебе нечего опасаться моего гнева.

— Ваши действия говорят сами за себя, — сказал я.

Легкая тень улыбки проскользнула в уголках его глаз.

— О! В некоторой проницательности тебе не откажешь.

— Приходится, — сказал я. — Став старше, я осознал, насколько невежественен.

— «Мудрость начинается с сомнения», или как там у Сократа, — сказал Аид. — Он говорит это всякий раз, когда мы завтракаем.

— Ух ты! — удивился я. — Сократ... э-э... тут, внизу?

Аид выгнул бровь и поднял вверх ладонь свободной руки.